Травница.
Амулеты рябиновые они на счастье. Да! Самим солнышком заряжены и согреты. Собраны ею, молодой красивой ведуньей под певучие напевы, которые вырывались из ее полусомкнутых губ.
День клонился к своему окончанию, спелый, яркий, пропитаный птичьими голосами, запахами трав и майских цветов. Ведунья, чьё имя знал лишь только ветер, шла по проселочной дороге. Легко, будто не шла вовсе, а плыла над шелковой травой.
Она и сама потеряла счет времени, когда оказалась на своем месте, там, где обитала сама её Душа.
Дойдя на поляну с лекарственными травами и рябиновыми зарослями женщина откинула назад распущенные волосы, наклонившись, приникла сердцем к травинкам, задумалась, закрыв глаза впитывала всю нежность и силу Матери Земли.
Со стороны выглядело это немного странно- женщина в ярко-красном сарафане, стоявшая одна в рябиновом лесу с закрытыми глазами. Она достала из плетенной сумки длинный изогнутый нож, чиркнула лезвием по тонкому стану совсем молодой рябины. Один пруток, второй, третий. Работа наконец-то была окончена. Сарафан немного намок от выпавшей росы, проявив черты статного молодого тела. Белья под сарафаном не было, грудь, увенчанна маленькими сосками, с миллионом мелких складочек, будто тайными дорожками. Бедра плотные, с молочно-белой кожей были похожи на изгибы ладной, новой лодки, колыхавшейся на спокойной глади реки...
За короткие моменты майских сборов кожа груди и рук приобрели цвет топленного молока, сладкого и ароматного.
Обернувшись на резкий крик сойки, ведунья на мгновенье замерла. Осмотрела содержимое сумки и поняв, что сегодня она собрала прутья такие здоровые, пышущие здоровьем и миром она довольно улыбнулась и прошла в глубь леса.
За тонкими, гибкими по- девичьи рябинами высились белые березки, молодые и постарше. Женщина подошла к одной из них и приникла щекой к прохладному стволику. Мысленно попросив разрешение, сорвала несколько липких молоденьких листочков прямо с молодыми веточками и провела по шее, груди, рукам. От этого действия её организм пришел в то великолепное чувство, от которого всё ее тело наполнилось силой и соками. Розовые венцы её женской прелести наполнились тугой силой и просвечивали сквозь тоненькую ткань. Казалось, вот-вот они начнут источать сладкое молоко, как и было задумано природой. Девушка выгнулась назад, обнажив при этом шею, вокруг которой вилось облако её черных волос. Грудь наполнилась силой, смотрела в голубое небо, розовые сладкие средоточия её болезненно торчавшие, буквально натягивали ткань. С одной из молодых берез вдруг сорвалось несколько капель сладкого сока и упали на тонки ключицы. Женщина невольно поёжилась и улыбнувшись голубому небу, присела на поваленое дерево. Сарафан был длиною в пол, что создавало некую загадочность. Ткань мягко обвивала её колени, ниспадая до земли. Не было более умиротворящего зрелища на целом свете...
Пришло время и притихшие травы закрывали следы идущей ведуньи, уносившей с поляны запах березового сока на груди и цвет топленного молока на полных, но с красивыми изгибами плечах...
День клонился к своему окончанию, спелый, яркий, пропитаный птичьими голосами, запахами трав и майских цветов. Ведунья, чьё имя знал лишь только ветер, шла по проселочной дороге. Легко, будто не шла вовсе, а плыла над шелковой травой.
Она и сама потеряла счет времени, когда оказалась на своем месте, там, где обитала сама её Душа.
Дойдя на поляну с лекарственными травами и рябиновыми зарослями женщина откинула назад распущенные волосы, наклонившись, приникла сердцем к травинкам, задумалась, закрыв глаза впитывала всю нежность и силу Матери Земли.
Со стороны выглядело это немного странно- женщина в ярко-красном сарафане, стоявшая одна в рябиновом лесу с закрытыми глазами. Она достала из плетенной сумки длинный изогнутый нож, чиркнула лезвием по тонкому стану совсем молодой рябины. Один пруток, второй, третий. Работа наконец-то была окончена. Сарафан немного намок от выпавшей росы, проявив черты статного молодого тела. Белья под сарафаном не было, грудь, увенчанна маленькими сосками, с миллионом мелких складочек, будто тайными дорожками. Бедра плотные, с молочно-белой кожей были похожи на изгибы ладной, новой лодки, колыхавшейся на спокойной глади реки...
За короткие моменты майских сборов кожа груди и рук приобрели цвет топленного молока, сладкого и ароматного.
Обернувшись на резкий крик сойки, ведунья на мгновенье замерла. Осмотрела содержимое сумки и поняв, что сегодня она собрала прутья такие здоровые, пышущие здоровьем и миром она довольно улыбнулась и прошла в глубь леса.
За тонкими, гибкими по- девичьи рябинами высились белые березки, молодые и постарше. Женщина подошла к одной из них и приникла щекой к прохладному стволику. Мысленно попросив разрешение, сорвала несколько липких молоденьких листочков прямо с молодыми веточками и провела по шее, груди, рукам. От этого действия её организм пришел в то великолепное чувство, от которого всё ее тело наполнилось силой и соками. Розовые венцы её женской прелести наполнились тугой силой и просвечивали сквозь тоненькую ткань. Казалось, вот-вот они начнут источать сладкое молоко, как и было задумано природой. Девушка выгнулась назад, обнажив при этом шею, вокруг которой вилось облако её черных волос. Грудь наполнилась силой, смотрела в голубое небо, розовые сладкие средоточия её болезненно торчавшие, буквально натягивали ткань. С одной из молодых берез вдруг сорвалось несколько капель сладкого сока и упали на тонки ключицы. Женщина невольно поёжилась и улыбнувшись голубому небу, присела на поваленое дерево. Сарафан был длиною в пол, что создавало некую загадочность. Ткань мягко обвивала её колени, ниспадая до земли. Не было более умиротворящего зрелища на целом свете...
Пришло время и притихшие травы закрывали следы идущей ведуньи, уносившей с поляны запах березового сока на груди и цвет топленного молока на полных, но с красивыми изгибами плечах...